А снег продолжал падать. Белые мотыльки кружили над вечерним городом и тихо ложились на дома и машины, деревья и ограды. Но не все снежинки летели на землю, самые пушистые и легкие из них порхали в воздухе долго-долго, наблюдая за предрождественской суетой. Качаясь на волнах воздушных струй, они то опускались к уличным фонарям, переливаясь в желтом свете, то взмывали ввысь, наслаждаясь полетом, то просто плыли от дома к дому, заглядывая в ярко освещенные окна. Вдруг самая смелая и любопытная снежинка застыла в воздухе перед одним из окон. За ним не было ни нарядной елки, ни танцующих огоньков гирлянд, но что-то тревожно-непонятное скрывалось за прозрачной тюлью. Снежинка подлетела ближе. В кухне, около окна, стояла девочка-подросток с большими и необыкновенно синими глазами. Снежинка, как завороженная, прильнула к стеклу.
- Аня, не стой около окна. Дай я хоть форточку закрою, – подошла к девочке молодая усталая женщина.
- А где мне можно стоять? – резко повернулась Аня. – Здесь не стой, там не сиди, громко не разговаривай. Может, мне вообще уйти?
- Аня, что с тобой? – всплеснула руками мать.
- Ничего. Это ты вечно всем не довольна, только указания умеешь давать. У людей праздник сегодня, а у нас тихо, как в гробу.
- Анечка, что ж ты такое говоришь? Ты же знаешь: бабушка тяжело больна, Степка маленький совсем, в этом году не до праздников нам.
- Это вам не до праздников. А почему я должна страдать? У меня завтра день рождения, а я даже никого в гости не могу пригласить.
- Аня, но бабушка…
- Что бабушка? Она уже три месяца лежит и неизвестно когда встанет, мне теперь всю жизнь мучиться?
- Девочка моя, но шейка бедра не сразу срастается, она…
- Это из-за тебя все! Если бы ты не родила Степку, все бы было хорошо, как раньше. Бабушка бы не поехала к вам в роддом, не упала бы, не сломала ногу. И никто бы не плакал по ночам… Я не высыпаюсь из-за этого ребенка и в школе проблемы начались. Гулять мне теперь некогда – помогаю тебе целый день. А ты только о себе думаешь! Все ж вокруг говорили, что не нужен тебе еще один ребенок! Посмотри, в кого ты превратилась! Так мужика себе вообще никогда не найдешь!
- Ты что ж говоришь-то, дочь? – прошептала мать. – Как же я могла убить малыша, если он уже во мне был? Ну и что, что я без мужа, у меня отец твой был.
- Вот именно, был. А ты его выгнала, и он умер. Он просто не мог жить без нас.
- Он умер от другого, ты же знаешь. Я ради тебя рассталась с ним, чтобы…
- Ради меня? А я тебя просила об этом? Даже пьющий, он все равно был моим отцом, я любила его, а ты избавилась от него, как от ненужной вещи.
Аня металась по кухне, не понимая уже, что говорит:
- Потому что он мешал тебе, теперь я мешаю. Хотя нет, бесплатная прислуга тебе еще нужна.
Мать отвернулась к окну, слезы заполнили глаза, и она из последних сил их сдерживала. А по стеклу потекла одинокая струйка. Это заплакала снежинка, так и не сумевшая оторваться от стекла.
- Анна, извинись, сейчас же!
-Я? Это ты должна извиниться, ты!
Девочка выбежала в коридор, запрыгнула в «угги», набросила на спортивный костюм пуховик.
- Не могу я больше так жить! Не могу!
Аня выбежала из квартиры, громко хлопнув дверью, и словно эхом в глубине квартиры раздался плач ребенка.
«Когда же это кончится?! Он постоянно кричит!» Девочка, перепрыгивая через ступеньки, помчалась по лестнице. Но вскоре остановилась. Внизу слышались мужские голоса. «На лифте надо было ехать», – растерянно подумала Аня. «Хотя чужих здесь, вроде, не должно быть, своих алкашей хватает». Она начала неуверенно спускаться. И точно. На площадке третьего этажа стояли, задрав головы, знакомые ребята.
- Вот это да! – присвистнул от удивления сосед Сашка Пахомов, красивый, общительный парень из 11 «А». – Анюта, ты чего не спишь? «Спокойной ночи» уже кончилось. – Он достал мобильник. – Так и есть, 21:10. Иди, малолеточка, к мамке, время-то недетское.
- Я не малолетка, – огрызнулась Аня, – мне завтра 14 исполняется.
- О, паспорт, значит, получишь. За это надо выпить. Мы тут как раз собрались за праздник по 50 граммов накатить. Но раз 14 лет… Коньяк пьешь?
Аня испуганно покосилась на появившуюся в Сашкиных руках бутылку.
- Пью, конечно, – сглотнула она.
- Вот это наш человек! Вован, разливай! Запасной стаканчик найдется? О, есть! Как чувствовали, что кто-то четвертый подвалит.
- Ну, давайте за Анюту! – поднял стаканчик Сашка.
- Заранее, вроде, не отмечают, – пожала плечами Аня.
- Это подарки заранее не дарят, а выпить за хорошего человека никогда не рано. Ну, поехали!
Аня сделала глоток. Ей показалось, что обожгло не только горло, но и нос, глаза, уши. Она зажмурилась и завертела головой.
- Закусывай скорее, я шоколадку так просто, что ли, держу? – Антоха Горячев, прыщавый длинноволосый тюфяк, грубо затолкнул кусочек плитки девочке в рот. Аня начала жевать, смешно чавкая, стараясь восстановить сбившееся дыхание.
- Во дает! Тебе еще в куклы играть надо и в классики прыгать, а не со взрослыми людьми коньяк пить.
Аня вспыхнула, вновь закрыла глаза и допила все до дна. В голове разорвались сотни бомбочек, она закашлялась и выронила стаканчик. Антон снова сунул ей шоколадку.
- Не, ну это не дело. Я так и буду тебя кормить? Нашла папашу.
- Извини, забыла, – прошептала Аня, вытирая с губ капли и крошки шоколада.
Ребята закурили. У Ани внутри вдруг стало тепло-тепло, и проблемы с матерью показались ей не такими уж важными.
- Нет, Морозова, ну ты скажи, а чего ты не растешь? И ничего у тебя не растет? – хохотнул Антон.
- Сама не знаю. Капусты мало ем, наверное, – улыбнулась Аня, удивляясь сама себе.
- Тоха, держи себя в руках, а то Нюта скажет, что приставали к ней. Давайте лучше по второй, скоро Рождество, а мы трезвые. Вован, разливай! – скомандовал Сашка.
Аня залпом осушила стаканчик, отломила шоколадку и изумленно прислушалась к себе. Ей стало совсем легко и спокойно, словно она стоит тут с ребятами целую вечность.
- Морозова, а ты вообще куда собиралась идти так поздно?
- А? А, к Светке Авдеевой, она приглашала меня Рождество у них отметить, – не моргнув глазом, соврала Аня.
- Это через сквер? Далековато. А волков не боишься? Я могу проводить, – оскалился Антон и положил руку Ане на плечо. Девочка покачнулась.
- Тох, кончай, а! Зачем нам неприятности? Анечка, иди-ка ты лучше к своей Авдеевой.
- Уже пора? – обиженно заморгала Аня.
- Ну, давай на посошок. Вован, наливай. Только имениннице – три капли.
Они выпили.
- Все, Анюта, иди уже, куда собиралась, а то еще немного – и нам придется тебя домой нести.
Домой. Аня вздрогнула. Нет, только не домой. Куда угодно, только не слышать стонов бабушки и постоянного ора брата, не видеть растрепанной матери, с вечно просящим выражением лица. Может, и впрямь к Авдеевой пойти? У нее родоки что надо, гостям всегда рады.
- Ну, я пошла тогда.
- Давай! Не приставай по пути ни к кому.
Аня шагнула вниз, перед глазами закачалось, и она схватилась за перила. Ноги почему-то не хотели слушаться. Девочка осторожно спустилась и вышла на улицу.
Занималась метель. Снежинки, еще недавно спокойно дремавшие в воздухе, стали сбиваться в стайки, ветер швырял их из стороны в сторону. Аня застегнула пальто и накинула капюшон. «Светке надо позвонить, предупредить, что приду», – вспомнила она и опустила руки в карманы, ища мобильник. В карманах, кроме платка и ненужных бумажек, ничего не было. «Ну вот, забыла. Дома».

Дома. Татьяне показалось, что Аня захлопнула не входную дверь, а створку своего сердца. Что же делать? Степкин крик заставил машинально кинуться к сыну, на ходу обнажая грудь. Она взяла испуганного трехмесячного малыша на руки.
- Ну что ты, мой мальчик, не плачь. Это наша Анечка пошла погулять. Она скоро вернется. Кушай, маленький.
Степка довольно зачмокал, тараща темные глазки.
Из соседней комнаты послышался стон. Татьяна, прижимая к себе ребенка, пошла к матери. В полумраке от ночника пожилая женщина казалась совсем маленькой и почти незаметной на широкой кровати.
- Мама, опять сильно болит?
- Да повернулась неудачно. Уже полегче. Это Анька дверью хлопнула? Аж сердце зашлось. Куда это она на ночь глядя?
- Не знаю, мам. Как Степка заснет, позвоню ей. Девочке сейчас трудно очень, и возраст переходный, и я с маленьким все время вожусь, обижается она на меня. Надеюсь, остынет на улице и вернется.
- Возраст переходный. Она же должна понимать, как тебе трудно? Ты одна с двумя детьми, да я еще неуклюжая, сколько еще со своей ногой лежать буду? Это я ее разбаловала, строже надо было быть.
- Она сейчас сама себя не понимает. Пока гормоны не успокоятся, в себе не разберется, не до нас ей будет. Только бы чего плохого с ней не случилось, – вздохнула Татьяна.
Степка уже закрыл глазки, но продолжал сосать, положив ручонку на материнскую грудь. Чем скорее мальчик заснет, тем быстрее она сможет узнать, где дочь. Женщина приложила указательный палец к губам.
- Просто посиди со мной немного, – прошептала мать.
Татьяна поудобнее устроилась в кресле и, покачивая малыша, закрыла глаза. Анька, Анька… Она всегда была такой близкой и такой далекой. Вроде и послушная, и добрая, но в то же время, что творилось у нее на душе – оставалось загадкой. Всегда со всем соглашалась, но при этом отводила глаза. Татьяна совсем не знала свою дочь. Родила ее рано, еще когда в институте училась, матери пришлось уйти с работы и сидеть с девочкой, пока Таня бегала на лекции. Потом устроилась на работу, денег постоянно не хватало. Муж пил уже практически каждый день, и она старалась как можно позже приходить домой. Аня большую часть времени проводила с бабушкой, и Татьяне казалось, что это девочку вполне устраивает. Ах, как она ошибалась! Это она сейчас понимает, что материнскую любовь ничто не заменит. Два сердца, бьющихся вместе, девять месяцев нельзя разлучать надолго даже через год, даже через пять лет.
Татьяна с сожалением открыла глаза. Степка мирно сопел, опустив щечки на плечи. Мать тоже задремала. Таня отнесла малыша в кроватку, набрала номер Ани. В тишину квартиры ворвалась мелодия новогодней песенки. Она резко положила трубку, ошарашенно глядя на тумбочку, где мерцал синей подсветкой мобильный телефон дочери. Татьяна бросилась к окну. Около подъезда стояла кучка подростков. Женщина, накинув пальто, побежала вниз по лестнице. На первом этаже чуть не сбила соседа Сашку, идущего с улицы.
- Здрасьте, теть Тань. С Рождеством вас!
- Здравствуй, Саша. И тебя. Аню мою не видел?
- Видел, она к Светке Авдеевой пошла.
- К Светке? – удивилась Татьяна. – Она, вроде, к ней не собиралась.
- А нам сказала, что они заранее договорились вместе праздник отмечать.
- Странно, меня не предупредила. Может, не успела?
Татьяна повернулась и направилась к лифту.
-Да вы не волнуйтесь, теть Тань, все хорошо будет. Она у вас девочка самостоятельная.
«Если бы самостоятельная, – думала Татьяна уже дома, – она у меня совсем еще ребенок, несмотря на возраст. Бабушка ограждала ее от всех проблем. Ни к чему не приспособленная выросла. Но в такую ночь действительно все должно быть хорошо!»
Женщина устало прошла в комнату, села, включила потихоньку телевизор и невидящими глазами стала смотреть в экран. «Чуть-чуть посижу и позвоню Авдеевым», – решила она. Мысли в голове путались. Как в кино мелькали кадры прошлого: она в свадебном платье, такая молоденькая и счастливая, стоит рядом с лучшим на свете мужчиной. Они держат на руках маленькое чудо – свою дочь, совсем крохотную и беззащитную. Вот опять муж, но это уже совершенно другой человек: пропахший алкоголем, с серым злым лицом, с глазами в красных прожилках. Он грубо толкает ее, трясущимися руками роется в сумочке, пытаясь найти деньги на спиртное. Рядом дрожащие губы и испуганные глаза дочки… А вот и еще один мужчина. Чужой, пахнущий другой женщиной. Но они любят друг друга. Его растерянные глаза, когда она сказала про беременность. И, наконец, она одна прижимает к себе новорожденного сына. Требовательного крепыша, так непохожего на свою сестру Аню. Анечку.

«Все равно пойду!» – решила Аня и направилась к дому Светы. Она даже не ожидала, что будет так тяжело идти. Снег летел прямо в лицо, пытаясь вернуть девочку. Нечищенная дорога превратилась в узкую тропинку, каждый шаг давался с трудом. Аня, наклонившись вперед и придерживая слетающий капюшон, упрямо двигалась вперед. Вот, наконец, и нужный дом. Аня поднялась на этаж и нажала кнопку звонка. За дверью не было слышно ни звука. Аня звонила и звонила в дверь, хотя уже понимала, что в квартире никого нет. «Не везет мне сегодня». Девочка побрела обратно. На улице началась настоящая пурга. Дорога к дому оказалась почему-то длиннее. Снег теперь хоть и бил в спину, но на Аню вдруг навалилась страшная усталость и стало холодно. С трудом передвигая ноги, девочка еле-еле шла, стараясь не упасть. Мороз пробирался под пальто, руки совсем окоченели. Ветер порывами ударял в лицо. «С Новым годом и Рождеством!» – поздравлял Дед Мороз на огромном плакате рядом с дорожкой. Чтоб хоть немного передохнуть, Аня перелезла через сугроб и встала за деревянным щитом. Здесь ветра почти не было. Девочка присела, покачнулась и упала на снежную перину. Подобрав полы пальто, засунув ледяные руки поглубже в рукава, она бездумно смотрела в снежное небо. Перезвон колоколов в храме неподалеку убаюкивал. Веки ее слипались и клонило в сон.
- Смотрите-ка, девочка. – услышала Аня чей-то тонкий голос. – И совсем одна. Холодно ей, наверное, давайте скорее ее согреем.
Аня посмотрела вокруг, но, кроме множества больших пушистых снежинок, никого не увидела. Белые ангелочки как теплой шалью укутывали девочку.
- Снежинки? Вы разве умеете разговаривать?
- Вообще-то нет. Но раз в году, под Рождество, нам дано право не только наблюдать за людьми, но и общаться с ними.
- Надо же! Я и не знала, – удивилась девочка. – А что вы еще можете?
Снежинки загадочно зашептались. И вдруг дружно взметнулись к самому небу, рассыпались на миллионы мерцающих точечек, потом снова слились в причудливом узоре, опускаясь вниз. Что-то знакомо-забытое угадывалось в очертаниях приближающегося лица. Чьи-то необыкновенно синие глаза смотрели с высоты прямо в сердце.
- Папа, – выдохнула Аня. – Папа, папочка! Я так давно жду тебя! Почему тебя не было так долго?
- Я всегда рядом с тобой, доченька, – глаза улыбались, обволакивали смирением и покоем. – И где бы ты не находилась, я постоянно буду помогать тебе и поддерживать.
- Но папа, я скучаю без тебя. Я так устала! У нас дома сейчас все очень плохо. У меня братик родился, плачет все время, а бабушка ногу сломала. Мама про меня совсем забыла, занимается только с ними.
- Я знаю, милая, все знаю. И еще знаю, что скоро все будет даже лучше, чем прежде. Только ты должна немного помочь родным.
- Помочь? Но я только и занимаюсь тем, что помогаю маме!
- Да, это так. Но почему ей с каждым днем все труднее и труднее? Почему в глазах нет больше счастливых искорок, даже когда она смотрит на вас – своих детей? Из ее души как будто по капле вытекает жизнь. Не наноси ей новые раны. Она и так очень слаба сейчас. Ты думаешь Степка почему плачет? Потому что вместе с молоком он впитывает страдания матери. Ты помогаешь маме по дому, но ты не пробовала просто посидеть с ней и поговорить? Иногда душевный разговор двух родных людей значит больше, чем любая физическая помощь. Постарайся понять мать и простить. Ты у меня сильная девочка, ты обязательно поможешь маме вновь обрести себя. Вдвоем вы обязательно поднимите бабушку на ноги.
Глаза отца теперь горели в ночном небе, как свечи, вселяя уверенность и спокойствие.
- Я столько маме сегодня наговорила. Как я ей на глаза покажусь? – прошептала Аня.
- А ты извинись перед ней. Но не просто скажи: «прости». Скажи искренне, так, чтобы в сердце не осталось ни боли, ни сомнений. Чтобы раскаявшись, очистить свою душу до дна. Научиться просить прощения на самом деле еще труднее, чем прощать. Даже я вовремя не смог этого сделать. Попроси у мамы прощения и за меня тоже. Обещаешь?
Отец ласково смотрел на дочь.
- Обещаю, – твердо произнесла девочка.
- И никогда не забывай то, что я сейчас говорил. Тогда вся твоя жизнь будет намного легче и радостнее. А теперь… Прощай, дочка!»
- И ты меня прости, папочка! – Крикнула Аня вслед растворяющемуся в ночном небе родному лицу.
Снежинки над ней вновь закружились, заиграли с выбившими из-под капюшона волосами, защекотали бледное личико.
Аня открыла глаза и заморгала, стряхивая снег с ресниц. И с еще не проснувшихся губ сорвался шепот: «Прости меня, мама».

«Прости меня, мама». Татьяна вздрогнула, вскочила на ноги. 23:50 высвечивалось на электронных часах. Скорее бежать! Бежать туда, куда зовет ее материнское сердце.
Метель кончилась. Снежинки лениво летали в воздухе. Мир и покой царил в их сказочной стране. И им было более чем удивительно видеть женщину в легком халате, бегущую через сквер. Вот она поравнялась с улыбающимся Дедом Морозом на рекламном щите. Остановилась, тяжело дыша, огляделась по сторонам и замерла. Навстречу ей, из глубокого сугроба, как из чудесного сна, выбиралась девочка-подросток. И в следующую секунду они прильнули друг к другу. Два сердца снова бились вместе, как одно целое. Мать и дочь возвращались домой. Туда, где ждали их два родных человечка. Туда, где не будет больше места обидам, горю и злу.
А снег продолжал падать. Снежинки, как белые мотыльки, кружили над городом, спеша принести в каждый дом радость и покой.

Спасибо за волшебный, интересный рассказ!

Спасибо

Интересно. У нас с вами практически одинаковая концовка в рассказах получилась

Ayvriki, я тоже это заметила

Рассказ посвящен памяти моего первого мужа, с необыкновенно синими глазами

Спасибо за рассказ мне он понравился...
я с интересом читала, переживала за девочку ... и вообще жизненная история.